Расположен в 6 км к западу от с. Красный Мак. Так называемый Храм Донаторов получил это условное наименование от написанной на его стенах портретного изображения княжеской семьи — предполагаемых устроителей и попечителей храма, служившего фамильной усыпальницей. Он находится примерно в полутора километрах от Кыз-Куле уцелевшей надвратной башни разрушенного феодального замка Черкез-кермен, занимавшего плато скалистой горы над широким ущельем со средневековым поселением XII-XVвв. На месте последнего позднее возникла татарская деревня того же названия, переименованная после Великой Отечественной войны в село Крепкое, ныне снесенное. Памятник впервые был описан Н.И. Репниковым в 1933 г. Расчистка и консервация были выполнены в 1953 г. О.И. Домбровским. Храм донаторов представляет собой искусственною пещеру, выдолбленную в труднодоступной голой скале крутого северного мыса обрывистого горного массива, делящего ущелье на бывшей окраине села на два рукава, по которым и проходят две ныне заброшенные, а в свое время оживленные дороги — одна к Инкерману и Севастополю, другая — к верховьям реки Черной.
К Храму ведет полуразрушенная система узких лестниц, высеченных в скале, некогда дополнявшихся висячими деревянными мостками, следы которых до сих пор сохранились в виде многочисленных пазов для крепления брусьев и досок.
При входе в храм имеются срубленные в том же скальном массиве гробница и небольшой склеп. Вход прорублен в «южной» стене Храма, возле юго-западного угла, а рядом — единственное окно, освещающее алтарную апсиду с ее росписью и противоположную стену, тоже украшенную живописью. Эта стена от предалтарной преграды до северо-западного угла помещения разделана декоративными, высеченными в камне аркосолиями с двумя между арками своего рода «парусами», на которых в круглых, обрамленным фантастическим растительным орнаментом изображения святых в узорчатых ризах. Из них уцелело левое изображение, на правом — лишь остатки красочного слоя. Фон вокруг медальонов — иссиня-черный, внутри них — бирюзово-голубой. В правом аркосолии сохранились следы изображения св. Георгия на коне.
Видно, что роспись исполнялась дважды: расписная штукатурка двухслойная и роспись второго слоя не совсем совпадала с росписью первого. Большой и довольно свежий выруб внутри и сбоку аркосолия (слева) легко объясним, он заставляет предполагать, что изображение Георгия кем-то достаточно профессионально снято путем подрубки под штукатурный намет, (вероятно, с предварительной заклейкой росписи холстом) и с безвозвратно похищено. От левого паруса несколько менее широкий аркосолий переброшен через угол помещения на западную стену и упирается в пилястр на котором под самым потолком написана львиная голова с раскрытым зевом и высунутым языком. Очевидно, лев здесь символизирует евангелиста Марка. Пилястре соответствовал столб, тоже вырубленный в массиве скалы при устройстве храма, от него остался висячий обрубок на плафоне пещеры, и заметен след основания на полу. Ствол столба был уничтожен, надо полагать при похищении фрески Георгия, т.к. мог мешать ее извлечению. Вероятно, и на нем был символ одного из евангелистов. Два других были изображены справа и слева по бокам предалтарной арки. Относительно сохранилась и читается правая фигура бородатого старца, сидящего в кресле с раскрытой книгой на коленях и стилом в правой руке.
В предалтарном пространстве на северной стене написано изображение жен-мироносиц с чашей и платом в руках. Под ними — так называемые полотенца (изображения расшитых узорчатых драпировок со складками), собранных в виде фестонов. В конце ориентированной на восток алтарной апсиды помещено поясное изображение Деисуса: Христос с Евангелием, между двух согбенных фигур — Марии и Крестителя с молитвенно протянутыми к нему ладонями. Данный сюжет является достаточно архаичным и может быть отнесен ко времени первоначальной росписи храма. Под Деисусом изображен потир (чаша) с покрывалом и дискосом (блюдцем), а по ее сторонам в молитвенных позах — фигуры святителей в крестчатых ризах, каждый со свитком в левой руке и с правой, поднятой для крестного знамения. Справа — три таких же фигуры, а слева две, но третьей является диакон с чашей в руках. В узком пространстве между несохранившимся столбом и пилястрами, вдоль северной стены, над аркосолиями устроен плафон в виде плоского коробового свода, в остальной части храма потолок совершенно плоский без следов росписи.
На своде роспись сохранилась: следы изображения двух фигур в рост и двух поясных, сцена мучения св. Федора Стратилата и пять изображений больших медальонов с погрудными изображениями святых, из которых два сохранились относительно полно, что позволяет их персонифицировать: седобородый апостол Петр и юный Пантелеймон-целитель. Средний и левый аркосолии заняты плохо сохранившимися, но местами вполне различимыми портретами в рост всей семьи владельца замка вместе с их святыми покровителями. В левом аркосолии над вырубленной в скале пристенной скамьей — сам князь и его супруга по сторонам величавой фигуры, в которой по крестчатому нимбу можно узнать самого Христа. Изображенный сбоку своего рода герб с неразборчивой из-за плохой сохранности монограммой, уже исчез. Под парусом помещено изображена умершей дочери (осталась часть греческой надписи, читаемая как «упокоилась»), а в среднем аркосолии — фигуры двух отроков (сыновей) со скрещенными на груди руками, рядом с ними — два святых воина в полном боевом вооружении. Эта композиция уцелела крайне фрагментарно.
Богатая и сложная орнаментика в сочетании с греческим письмом украшает обрамление аркосолиев. Храм донаторов с его росписью можно в целом датировать XII-XV вв. Он является одним из наиболее красноречивых памятников средневековой Таврики и особенно важнен тем, что живо и реалистично освещает ряд бытовых и духовных сторон жизни и культуры в целом. Поселение, замок, церковь, кладбище — одинаково датируются, территориально близки и несомненна их взаимосвязанность в этническом и социально-политическом отношениях. Кроме того, этот памятник архитектуры и монументально-декоративного искусства обладает значительной эстетической ценностью как яркое проявление расцветшего в средневековом Крыму искусства, корни которого в Малой Азии и Закавказье. Возможно, что оно было принесено сюда переселенцами из восточно-византийских провинций еще в период иконоборческих смут и глубоко укоренилось в среде местного населения.